ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ФЕНОМЕНА ПРАЗДНИКА МАСЛЕНИЦЫ

Аннотация

Статья посвящена изучению истоков и условий возникновения феномена праздника Масленицы. В публикации рассматриваются онтологические причины возникновения этого праздника. Автор опирается на методологию философии имяславия, символическую концепцию слова и языка, которая обозначена в философии А.Ф. Лосева и П.А. Флоренского, концепцию онтологической взаимообратимости феноменов языка и времени, описанную в трудах В.А. Фриауфа и В.В. Канафьевой.

Полный текст

Календарные обряды как органическая часть духовной культуры славян интересовали исследователей с давних времен. Сегодня внимание общества к изучению традиционной культуры обусловлено его стремлением к самопознанию. Наш интерес к исследованию онтологии феномена Масленицы связан с малой проработанностью онтологических истоков этого праздника,. что и определило актуальность и необходимость изучения онтологии данного феномена. В трудах учёных можно найти рассмотрение Масленицы в рамках философских, лингвистических и культурологических исследований. Первые свидетельства о проведении русскими праздничных увеселений, связанных с народным календарём, принадлежат путешественникам и участникам первых научных экспедиций XVII-XVIII веков, а также содержатся в летописях, поучениях и «словах» древних проповедников. В первой половине ХIХ века изучение календарных обрядов отрывается от практических задач географического, экономического описаний, что создаёт условия для более полного и системного фиксирования материала. В это время появляются труды И.М. Снегирева, И.П. Сахарова, А.В. Терещенко, в которых были обобщены все известные к тому времени сведения по обрядам и верованиям восточных славян, подчёркивалась общность их календарной обрядности. Дальнейшая работа по собиранию и систематизации материалов по календарным обрядам была связана с собирательской деятельностью Русского Географического общества. Во второй половине ХIХ века учёные ставят своей задачей не только фиксировать, систематизировать фольклорный и этнографический материалы, но и интерпретировать их. Этот начальный этап формирования научного интереса к феномену праздника характеризуется отсутствием единой методологии и появлением самостоятельных подходов к его пониманию, таких как теория заимствования (Е.В. Аничков, А.Н. Веселовский, В.Ф. Миллер), «трудовая» (В.И. Чичеров), «аграрно-продуцирующая» (В.Я. Пропп), мифологическая (А.Н. Афанасьев, Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня), социологическая (А.И. Пиотровский). Безусловным достижением этих теорий является более или менее отчётливая фрагментация картин праздника. К недостаткам можно отнести неясный их общий смысл, без глубокой рефлексии самой дефиниции праздника. В работах учёных-мифологов содержатся и первые попытки научного объяснения происхождения календарных праздников. Так, А.Н. Афанасьев в своём труде «Поэтические воззрения славян на природу» объявляет многие народные праздники остатками религии поклонения солнцу [1]. Имеют большое научное значение и в наши дни труды А.А. Потебни «О мифическом значении некоторых поверий и обрядов» [5], «Объяснение малорусских и сродных народных песен» [6]. Анализ обрядовых песен А.А. Потебня строил на детальном и скрупулёзном изучении материалов, но при этом, следуя тому же направлению, что и А.Н. Афанасьев, в народных обрядах всюду видел отражение солнечной религии. В последнее время феномену праздника в отечественной и зарубежной философской мысли уделяется мало внимания. Недостатком данных исследований является интерес к культурно-историческим, социологическим, этнографическим аспектам праздника и категориям, связанным с ним (обычаям, народным традициям, ритуалам, обрядам, гаданиям, церемониям, игрищам и др.), без рассмотрения феномена праздника в контексте фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, а также его последователей: Ж. Батая, Ж. Деррида, А. Ленгле, М. Мерло-Понти, Ж.-Л. Нанси, Ж.-П. Сартра, Э. Финка, В. Франкла, М. Фуко. Масленица как один из самых ярких элементов календарной обрядности издавна привлекала внимание этнографов. Более чем за полтора века было собрано и опубликовано немало описаний русской масленицы. О масленичных увеселениях русских упоминали в своих работах И.М. Снегирев [10], И.П. Сахаров [9], А.В. Терещенко [12] и др. Материалы о масленичных обрядах представлены во всех основных работах по этнографии восточных славян [2; 8; 13; 15 и др.], сведения о них включены в учебники по народной культуре и фольклору. О Масленице имеются отдельные фрагменты и главы в фундаментальных трудах «Зимний период русского земледельческого календаря ХVI-ХIХ веков (Очерки по истории народных верований)» В.И. Чичерова [14], «Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографического исследования)» В.Я. Проппа [7], «Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов» В.К. Соколовой [11]. Несмотря на значительный пласт философских, лингвистических, культурологических исследований феномена Масленицы, исследование его онтологии, как правило, не носит первостепенного значения, в большинстве случаев констатируется факт существования данного праздника и встречаются неглубокие его описания. Проблема нашего исследования связана с недостаточной теоретической проработанностью онтологических оснований русской культуры и с риском постепенной утраты ею своей самобытности. В связи с этим нашей целью является исследование феномена русской Масленицы с позиций экспликации идей символической концепции слова и языка, которая обозначена в русской философии имяславия А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, В.А. Фриауфа, В.В. Канафьевой. Экспликация данного подхода осуществляется в исследовании традиции праздника Масленицы как следствия ностальгии по нормальному строению бытия относительно феномена языка (языка-символа) и времени (эонического). За онтологическую нормативность бытия, согласно нашему подходу, принимается бытие-символ, представляющее собой изначально совмещённые Смысл и Явление - Дух и Тело. Согласно П.А. Флоренскому, бытие-символ (вечное бытие) - это «бытие, которое больше самого себя». Вследствие онтологического процесса, называемого «топологическим смещением» («топологическим сдвигом») - аналог «грехопадения» в христианской традиции, происходит расщепление бытия как символа небытием, что в свою очередь становится условием возникновения бытия-кентавра - «симулякрового строения бытия». «В процессе десакрализации язык, для которого становится характерной расщеплённость бытия небытием, начинает фигурировать в качестве языка-знака» [4, с. 5]. Результатом данной расщепленности бытия является процесс симуляции в языке: в структуре языка появляется новый элемент - фонема - наряду с означаемым и означающим. Такое смещение языка в сторону знака от символа становится возможным благодаря меонизации бытия (причина в материи, задающей смещение Смысла и Явления (элементов символа) друг относительно друга своим вторжением в структуру символа). Символ - это истинное бытие, принципом которого выступает имя, задающее онтологическую меру - язык-символ. Онтология языка-знака диаметрально «перевёрнута» по отношению к онтологии нормативности бытия, поскольку её принципом выступает число, являющееся условием существования языка-знака. Таким образом, мы говорим об иной онтологии - по причине меонизации «ущербной» онтологии тварного космоса, представляющей симуляцию, нарушение онтологической нормы - кентаврическом, симулякровом структурировании бытия. Наличие двух диаметрально противоположных онтологий задаёт существование двух парадигм, эксплицирующих традиции соответственно. Традиция имени, характеристикой которой является язык-символ. Её принцип - имя - есть «полнота парадигматических онто-гносеологических возможностей». Эоническое время (вечность), представляющее конгруэнтность времени и пространства, является формой существования данного бытия. Бытие-символ - «самодостаточное, не проистекающее никуда в виде эманаций, не дискретно и остаётся всегда цельным, проходя сквозь различные формы времени и процессы» [4, с. 6]. Традиция числа, характеризуется языком-знаком, а её принципом выступает число, - «это бытие, которое меньше самого себя в силу своей меонизации и постоянной однонаправленности времени как базовых осей координат языка-знака» [4, с. 6]. В рамках данной традиции релевантно говорить о «бытии в становлении», бытии во времени. Язык-знак, являющийся подделкой языка-символа, претендует на универсальный язык. В ходе развития мировой истории мы можем наблюдать явную или скрытую форму борьбы традиции имени и числа - традиции и контр-традиции, возникших примерно в одно и то же время. Причина конфликта заложена в их онтологиях, не приводимых друг к другу, наоборот, взаимоисключающих. Понятие феномена праздника становится возможным только в рамках симулякровой фоновой традиции как процесс преодоления, преображения бытия-кентавра. В рамках онтологической нормативности бытия нет необходимости в празднике как таковом, потому что мы сталкиваемся не с меоническим (конечным) временем, обусловливающим календарность события, а эоническим. Суть феномена праздников как таковых заключается в восстановлении «начального и священного времени», поскольку праздник - это некие действия, раскручивающиеся «в начальном времени». Поведение человека во время праздника будет отличаться от его поведения до и после. Эта разница в поведении, по нашему мнению, лежит в актуализации ино-сознания через со-участие с каким-либо священным событием, и оборачиваемости участника праздника в другое время (эоническое). В результате этого участник праздника «опрокидывается» в иную онтологию, помогающую обрести мифическое illud tempus с помощью ритуала, обряда, со-причастия с культом. Таким образом, в процессе со-участия с каким-либо праздничным священным событием через ритуал, обряд, со-причастие с культом происходит преображение «ущербного» бытия (бытия-кентавра) и достижение онтологической нормативности бытия (бытия-символа). Феномен праздника Масленицы - это глубинная память о символе, архетип в сфере ино-сознания, архетип традиции имени в традиции числа, импликация имени в культуре в качестве мировоззрения, хозяйственной и культовой деятельности человеческого общества. В масленичной обрядности присутствуют элементы свадебного, похоронно-поминального комплексов и инициаций; их включение в масленичную обрядность основано на сходной семантике «перехода», наличествующей у Масленицы как праздника, отмечающего «переход» в различных аспектах: онтологическом, темпоральном, социальном, возрастном. Межобрядовые параллели свадебной, поминальной, инициационной обрядности в масленичном комплексе обнаруживают себя в едином онтологическом основании через виртуализацию символа как онтологической нормы бытия. Следствием наличия единого онтологического основания у различных народов и в различных традициях являются общие по смысловому содержанию обрядовые действия. Через инициатический опыт происходит преображение онтологической ущербности бытия-кентавра и восстановление онтологической нормативности бытия. В масленичном комплексе можно проследить в качестве общей идеи народной и христианской традиций идею преображения греховной сущности человека как следствие пребывания в традиции числа через опыт инициации «второго рождения» - духовного рождения, переживания через актуализацию памяти онтологической нормы бытия - бытия-символа. Неутолимая онтологическая жажда человека, страх перед хаосом, окружающим миром, небытием, проявляющиеся в масленичной обрядности, объединяют народную традицию с христианской. Участники праздника так же, как и религиозный человек, получают возможность найти Космос в изначальном его сотворении через познание священного времени и пространства. Таким образом, можно предположить, что в календарной обрядности заложен не сельскохозяйственный цикл, а «сакральное знание о глубинных символических соответствиях между природной и духовной сторонами бытия» [3, с. 175], раскрывающееся в акте преображения бытия-кентавра через момент инициации - взаимоперехода от горнего к дольнему, от ветхого к новому, опыт переживания смерти и её умаление и попрание. Следовательно, Масленица - это победная фаза качественного преображения ущербной реальности, в которой пребывает человек.