Jihad: From the word to the cultural universal

Full Text

В современном повседневном опыте слова «джихад», «шахид», «моджахед» — одного смыслового ряда. Джихад — «война с неверными», «священная война мусульман». Шахид — фанатик-смертник, приводящий в действие взрывчатку в метро, в торговом центре. Моджахед — бородатый террорист, в одной руке которого Коран, в другой — автомат; всё сметающий на пути установления шариатского халифата. Всё это уровень обывательского использования понятий и категорий культуры Другого. Мы узнаём Другого или, вернее, полагаем, что мы узнаём Другого. Но из того, каким он является в нашем представлении, в нашей культуре и традиции, не следует, что таким он является на самом деле.

Знакомство с культурой Другого происходит прямо (непосредственно) при «включении», вхождении в культуру и опосредованно — при обращении к результатам исследований, осмыслений, знакомств предшественников. Поставив задачу прояснения смысла джихада, мы обратились к источникам, по-разному его репрезентирующим. Джихад представляет явление, зародившееся и укоренившееся в арабо-мусульманском мире, но с течением времени вышедшее за пределы своей культуры и обретшее внешнюю направленность. В связи с этим обстоятельством, в нашем исследовании джихад рассматривается с двух условных позиций: 1) ориенталистской — как мы представляем, описываем, понимаем его (под «мы» — считаются представители не арабо-мусульманской культуры); 2) оксиденталистской — то, чем джихад является на самом деле, в действительности. Арабо-мусульманский мир насчитывает, как минимум, 13 подвидов джихада с указанием действующего субъекта (кому надлежит его вести), способов и средств исполнения. Не арабо-мусульманский мир высматривает в джихаде «священную войну», при этом часто указывая в качестве этимологической компоненты «усердие». Именно это обстоятельство вскрывает коммуникативный зазор — разницу смысла и значения. Прежде джихад не рассматривался, во-первых, как идея (а только лишь как многочисленные практики), а во-вторых, константа джихада в качестве усердия на пути не выводилась в качестве культурной универсалии при компаративном анализе инокультурного материала.

Из-за поверхностного понимания феноменов арабо-мусульманской культуры и соответствующего тиражирования ложных псевдоисламских коннотаций возрастает и множится уровень исламофобии как в Российской Федерации, так и в мире. Проще объявить то, что непонятно — неразумным, нерациональным, диким. Взгляд на другую культуру, знакомство с Другим вскрывает некоторое схожее отношение, позиции (а возможно, и основания) культуры. Так, угрожающий Чужой при близком рассмотрении оказывается на поверку совсем не таким Чужим и опасным.

В отношении слова «джихад» у современного обывателя сформирован устойчивый ряд ассоциаций: взрывы в торговых центрах, убийства, захват людей, потоки беженцев как неизбежное следствие священной войны мусульман, их войны с неверными. По нашему мнению, реки крови, отрезанные головы, орды беспощадных фанатиков, политические катаклизмы, смены правительств, геополитические столкновения, религиозные конфликты — это тоже последствия джихада, который ведётся исламскими фундаменталистами. Необходимость постоянно помнить об угрозе терроризма, ограничения личных свобод при досмотре на транспорте, изменения в законодательстве — это тоже реакция на джихад исламистов. Этим стереотипам трудно противостоять, их устойчивость пропорциональна обывательскому страху перед чужаками, однако изучение этого слова в качестве термина, его анализ и интерпретация дают нам более сложную картину: выясняется, что термину «джихад» даётся довольно длинный ряд словарных значений, а ряды эти могут отличаться в зависимости от словаря. Каков же объём и значение понятия «джихад»?

Цель статьи — подойти к решению проблемы значения этого понятия. Для достижения этой цели мы проанализируем словарное бытие термина «джихад»: 1) составим ряд наиболее устойчивых значений, 2) определим зависимость членов этого ряда от тематики, направленности словаря и его авторов, 3) отметим факторы, способствующие закреплению стереотипов в его понимании, а затем 4) свяжем значение термина с понятием «культурная универсалия».

Слово «джихад» встречается в словарях различной тематики, куда включаются собственно исламские, исторические, политологические, религиоведческие, философские, посвящённые борьбе с терроризмом и экстремизмом и вполне обычные толковые словари. При этом в одних словарях приоритет принадлежит крайне негативным, «воинственным», дефинициям джихада («священная война», «война с неверными»), в других — «мирным» трактовкам («усердие», «приложение усилий»). В обычной словарной статье приводятся как те, так и другие значения, разница заключается в месте, которое то или иное значение занимает в списке (первое/второе или вообще единственное), в наличии пояснений, примечаний, исключений использования.

В совокупности значений термина «джихад» чётко видны две полярные группы, которые назовём соответственно «воинственной» и «мирной». В нашем исследовании представлена ещё одна группа, срединная («миксовая»), в которой явно выделить одно приоритетное значение не представляется возможным. При упрощённом делении на две контрастные группы, значения этого блока могут быть отнесены к любой из двух. Мы же выделяем эту промежуточную группу не в силу её нейтральности или объективности, а, напротив, как сочетающую противоположные характеристики. Что обусловливает ранжированное «местоположение» значения в словарной статье? Какой принцип определяет место этого многозначного термина и почему некоторые словари содержат только одновариантное его толкование? Очевидно, что здесь дело в тенденциозности автора статьи, частоте употребления этого термина, его распространённости в конкретных обстоятельствах, среде, эпохе и пр. Большое значение имеет даже не тематическая направленность словаря, а автор-составитель статьи, который делает акцент на тех или иных характерных признаках определяемого термина и, соответственно, явления, которое за ним стоит. При этом нельзя сказать, что одни определения — правильные, а другие — нет. Словарная статья представляет определённый срез: этимологию, исторические трансформации, отсылки к синонимам или связанным темам. Нам важно, проанализировав и обобщив различные значения джихада, прояснить саму идею, которую репрезентируют словарные толкования и социокультурные контексты.

Джихад включён в сферу исследований различных областей гуманитарного знания, этот компонент исламской культуры описывается разными языковыми средствами. Мы рассмотрели 17 словарных статей и поделили на три группы: к первой отнесены определения джихада как вооружённой практики («священной войны»), ко второй — как «позитивные», так и «кровавые» определения, в третьей представлены статьи с доминирующим значением джихада в качестве «усердия». Принцип выборки словарных статей — привлечение как специалистов исследуемой области, так и разносторонних деятелей гуманитарной сферы, не связанных с исламоведением, арабистикой и пр. — историков, политологов, культурологов и др., которые поверхностным и стереотипным отображением вносят свою лепту в формирование и тиражирование джихадистской повестки.

Итак, джихад в качестве вооружённой практики определяют:

— «Большой толковый словарь русского языка» [8] — предписанная Кораном «священная война против неверующих, язычников с целью распространения ислама»;

— «Народы и культуры» [9] — предписанная исламом священная война, война за веру, которая предусматривает любые средства распространения и утверждения мусульманской веры;

— «Большой толковый словарь по культурологии» [7] — священная война, которую, по Корану, должны вести мусульмане против противников ислама;

— словарь Брокгауза [4] — религиозная война у мусульман. В статье указаны потенциальные участники («всякий способный носить оружие мусульманин») и мученики, павшие в бою;

— «Encyclopaedia Britannica» [20] — религиозная обязанность, возложенная на мусульман, в деле распространения ислама путём ведения войны (by waging war). Джихад означает любой конфликт, ведущийся за принцип или верование (waged for principle or belief), и часто переводится как «священная война»;

— «Средневековый мир в терминах, именах и названиях» [14] — священная война за ислам, санкционированная Кораном. Участники джихада, павшие в бою, сразу и навсегда попадают в рай, минуя страшный суд;

— «Советская историческая энциклопедия» [13] — «священная война», в которой по предписаниям Корана (не вполне ясным и противоречивым) полагается участвовать каждому боеспособному мусульманину;

— «Большая энциклопедия по психиатрии» [5] — священная война мусульман против «неверных». Вариант иероцентризма. Синонимом выступает газават.

В этой группе статей этимология слова связывается со «столкновением», «борьбой» [8], «усердием», «рвением» [9], «struggle», «battle» [20], «старанием» [14], «старанием, рвением, борьбой» [13]. «Encyclopaedia Britannica» разграничивает четыре способа исполнения джихада: 1) сердцем (духовное очищение своего сердца, борьба с дьяволом и преодоление его побуждения ко злу); 2) языком; 3) рукой (поддержка правильного и исправления неправильного); 4) мечом (ведение физической войны против неверующих и врагов исламской веры). Также указывается, что современный ислам акцентирует внимание на ведении войны с самим собой (waging war with one’s inner self) и санкционирует войну с другими народами только в качестве защитной меры, когда вера находится в опасности. В источнике «Средневековый мир…» [14] подчеркивается, что уже в средневековье «появились толкования джихада как духовного самоусовершенствования на пути к Аллаху».

Вторую группу значений джихада представляют:

— «Encyclopedia of Islamic Civilization and Religion» [18] — личные усилия (personal effort), стремление использовать все свои способности в ответ на призыв Бога участвовать в неустанной борьбе (unremitting struggle) против неверующих и неверия. В неисламском мире джихад обычно понимается как война (Священная война). Это духовная исламская концепция (spiritual Islamic concept), которая на 9/10 состоит из борьбы с собой, а на 1/10 — с врагами ислама (The holy war has ten parts: one is fighting the enemy of Islam, nine are fighting the self);

— «The Oxford Dictionary of Islam» [21] — борьба против злых склонностей (evil inclinations), стремление обратить неверующих или борьба за моральное улучшение исламского сообщества. Также отмечается, что джихад — единственная узаконенная война в исламе, которая тщательно контролируется исламским правом. Она объявляется должным образом установленной государственной властью (It must be called by a duly constituted state authority), этой войне должен предшествовать призыв к исламу или договору, и она не ведётся с некомбатантами;

— «Encyclopedia of Islam» [19] — стремление или борьба (на пути Бога); часто это относится к религиозно санкционированной войне;

— «Ислам: Энциклопедический словарь» [6] — «борьба за веру», тождественная «борьбе на пути Аллаха» («джихад фи сабили-ллах»). Указывается, что джихад без уточнений означает борьбу с неверными во имя торжества ислама, и в данном случае его синонимами у мусульман выступают фатх и газават, а у немусульман — «священная война». Джихад считался одной из главных обязанностей мусульманской общины и предписывался к ведению «путём нанесения ударов, изъятия собственности неверных, разрушения их святилищ, уничтожения их идолов и т. п.».

«The Oxford Dictionary of Islam» [21] указывает, что джихад происходит от арабского корня, означающего «стремиться» (to strive), «напрягать силы» (to exert), «сражаться» (to fight). В источнике «Encyclopedia of Islam» [19] отмечено, что джихад не всегда означал настоящую войну (actual warfare). С XII в. суфии определяли его с духовной точки зрения, имея в виду внутреннюю борьбу человека против неверия и греха (individual’s inner struggle against unbelief and sin) или борьбу общества (society’s struggle) за то, чтобы привести исламское сообщество в соответствие с законами Бога. В словаре «Ислам: Энциклопедический словарь» [6] представлена шестичастная классификация джихада, в основании которой лежит объект вооружённой борьбы: 1) против «врагов Аллаха»; 2) против внешних агрессоров; 3) против вероотступников; 4) против «притеснителя»; 5) против разбойников; 6) против немусульман-единобожников, которые отказываются платить налог-джизью.

В третьей группе мы поместили определения, в которых приоритетным значением является «усердие»:

— «Исламский энциклопедический словарь» [1] — «усилие, борьба за то, что является для человека самой благородной и возвышенной целью на земле». Борьба эта предписывается каждому мусульманину и только в случае крайней необходимости может выражаться в вооружённой борьбе с врагами веры. Борьба с духовными, социальными пороками, ложью, обманом, развращённостью общества и т. д., постоянное усердие в деле распространения религии и ведение войны с агрессорами — всё это джихад. Цель джихада — утверждение истины и устранение всякой несправедливости;

— «Дискурс арабской философии» [16] — джихад в качестве военной доктрины рассматривается социологами и политиками, философов же интересует его значение в качестве усердия, которое «должен совершать верующий, желающий постичь божественную мудрость, идти по пути, предначертанному Богом» [16, с. 73];

— «Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма» [10] — предписанная Кораном борьба за веру, включающая много аспектов (социокультурный, духовный, морально-нравственный, правовой и т. д.);

— «Исламский толковый словарь» [3] — «борьба за веру», которая первоначально была направлена на защиту ислама;

— «Военный энциклопедический словарь» [2] — борьба с полной отдачей сил за веру и торжество ислама; одна из главных обязанностей мусульманской общины.

Согласно «Исламскому энциклопедическому словарю» [1], существуют следующие виды джихада: 1) джихад против своих пороков; 2) джихад своими познаниями; 3) джихад материальными средствами; 4) джихад на поле боя. В «Исламском толковом словаре» [3] приводится «классическая» типология джихада: 1) «джихад сердца» (борьба с собственными дурными наклонностями), 2) «джихад языка» (повеление достойного одобрения и запрещение порицания), 3) «джихад руки» (дисциплинарные меры в отношении преступников и нарушителей норм нравственности) и 4) «джихад меча» (вооружённая борьба за веру). Современными исламскими учёными подчеркивается оборонительный аспект джихада, включающий «приложение усилий для достижения экономической и военной мощи, способной противостоять агрессии извне, борьбу за укрепление национальной независимости» [3, с. 58].

Интересно, что в словаре В. Даля [15] нет статей про джихад и газават, не используются такие слова, как гяур, джизья, хаджж, шахид, кафир. Но есть статьи «мечеть», «минарет», «муэдзин», «муфти», «намаз», «рамазан», «чадра», «имам», «закят». В словаре М. Фасмера [17] также нет статей под названием «джихад», «газават», «шахид». При этом есть «мулла», «мечеть», «минарет», «алкоран», «калым», «намаз», «Магомет».

Таким образом, в рассмотренных словарных статьях (17, из них 4 англоязычные) различной тематики выявлены определения джихада по следующим категориям: «усердие», «старание», «борьба», «рвение», «священная война», «усилие», «борьба за веру», «борьба на пути Аллаха», «религиозная война», «религиозный долг/обязанность».

Как мы отмечали, большая роль отводится автору-составителю, его профессиональной направленности, немаловажным являются также время и место публикации, её потенциальная аудитория. Наибольшую профессиональную разбросанность представляет группа значений джихада с приоритетом в качестве войны («воинственная»), в ней представлены специалисты в области социологии литературы и культуры, филологии, культурологии, истории, психиатрии, а также изучения ближневосточных языков и культур. Данная группа отличается краткой формулировкой определения и наиболее поверхностной, стереотипной трактовкой джихада.

Во второй группе («миксовой») представлены определения из энциклопедических словарей, отражающие и «внешнюю» (на другого), и «внутреннюю» (на себя) направленность джихада. Авторами статей этого блока являются известные специалисты в области истории религии, исламоведения (Я. Неттон, Дж. Эспозито, Т. Ибрагим, А.В. Сагадеев), представляющие крупные центры изучения ислама.

Третья группа с приоритетом «мирного» значения разнородна и включает специалистов гуманитарного профиля (Е.А. Фролова, А.А. Али-заде, Г.М. Гогиберидзе) и военной направленности. В этом ряду выделяется словарь, посвящённый обзору терминов в сфере борьбы с терроризмом. Казалось бы, этот источник уместно смотрелся бы в первой группе «воинственных» значений джихада, описывая стереотипное восприятие этой исламской практики. Тем более, время выхода словаря 2003 г. — разгар активности экстремистских группировок на Кавказе, ознаменовавшейся крупными трагедиями в нашей стране. Также выбивается из общего ряда «Военный словарь» Министерства обороны РФ, подчеркивающий «гуманистический» вектор джихада. Анализ словарных дефиниций вскрывает различные социокультурные практики и средства реализации джихада.

Как оказалось, у знакомого нам слова «джихад» в качестве «войны с неверными» другой набор значений, а как понятие оно порождает широкий набор коннотаций. Этот набор включает в себя «рвение», «старание», «духовное совершенствование», то есть вполне понятные нам практики дисциплины духа, отсылающие к духовным поискам христианских пустынников, буддийских аскетов — тому, что не имеет ничего общего с взрывами в торговом центре.

Помимо обыденного, поверхностного, и подчас неуместного словоупотребления понятий исламской культуры также отметим факторы, на наш взгляд, усугубляющие не(до)понимание джихада:

1) язык (закрепление языковыми средствами стереотипного, «привычного» восприятия джихада в качестве «священной войны мусульман», «войны с неверными», ислама — в качестве рассадника терроризма и экстремизма, шахидов — как террористов-смертников);

2) терминологическая путаница и смешение понятий, когда джихад как усердие вообще часто отождествляется с газаватом — военными походами под руководством Мухаммеда или без него;

3) и, самое главное, логика культуры, её смыслообразование. Как убедительно показано А.В. Смирновым, логики европейского и арабо-мусульманского форматов принципиально разные. Европейская логика — субстанциональная, оперирующая сущностями, вещами, неизменными и константными. Логика арабо-мусульманская имеет процессуальный характер, в её рамках мыслят действиями и претерпеванием (этого действия) [11, с. 68]. В этом контексте джихад как феномен, сформировавшийся в арабо-мусульманской культуре, представляет собой не предмет, не вещь и не сущность, каковыми привыкла оперировать европейская традиция. Определение в нашем понимании это о-пределивание, положение пределов, остановка, прекращение, что для арабо-мусульманской культуры «нелогично» и губительно для «сущности». Схватить сущность в процессуальной логике — значит, сделать процесс, действие предметом теоретического осмысления.

Как же нам понимать джихад? Учитывая широкий спектр словоупотреблений, отсутствие терминологической определённости, многозначность понятия и его коннотаций в разных исследовательских контекстах, мы предлагаем видеть в нём идею, по-разному воплощающуюся в разных контекстах. На первый взгляд, мы навязываем иной культуре европейскую логику смысла, сформированную платонизмом. Это действительно так. Но мы не можем мыслить иначе! Любой из вариантов смыслополагания представляет, в соответствии с формулой А.В. Смирнова, «то же, но иначе» [12, с. 22], демонстрируя тождественность и инаковость в силу стремления человеческого сознания к целостности, которая реализуется в осуществлении субъект-предикатной склейки (то есть соединения подлежащего и сказуемого). Общим является стремление к связности (то же), иначе — как происходит связность. Для нас идея представляет умопостигаемую структуру в противоположность чувственной и изменчивой вещи, при этом идея — предел генерализации нашего знания, на уровне идей оно способно выйти к собственным границам, к пределу познания, к необходимости саморефлексии. В философском осмыслении культуры такой идеей является культурная универсалия (cultural universal, anthropological universal) — паттерн, который является общим для всех культур. Именно в процессе изучения других культур мы достигаем такого предельного уровня познания, на котором уже не работают привычные для европейского исследователя средства — слова, термины или понятия. Вот тогда на помощь может прийти платоновская идея, она для нас является неподвижным «типом» или «эйдосом», «тем же самым» в многообразном. Именно она для нас способна выразить «то же», что в другой логике выражается «иначе».

Мы полагаем, что в разнообразии значений джихада можно выделить его ядро или коннотативную константу, смысловой стержень понятийного многообразия. Это ядро связано с тем, что как бы аккумулирует все известные социокультурные практики в качестве «усердия на пути». Сам путь усердия по-разному претворяется в социокультурной жизни, представляя «то же, но иначе», при этом сохраняя всеохватность, универсальность.

В этом смысле, по нашему мнению, идея «усердия на пути» является культурной универсалией, реализацию которой можно обнаружить в разных культурах. Так, практическим воплощением культурной универсалии «усердие» («усердие на пути») в арабо-мусульманской культуре для нас является джихад, в восточно-христианской — «духовное делание», в индийской — йогические практики. Универсалия «усердие» сохраняет свою универсальность, принимая иные черты в зависимости от социокультурного контекста, цели, способов, форм. Например, в исихастской традиции цель «усердия на пути» — обожение (всецелое соединение человека с Богом), что совершенно немыслимо в арабо-мусульманской традиции, где одним из наитягчайших прегрешений выступает ширк — приписывание Богу товарищей, признание подобного Богу. При этом сама идея усердия та же, но реализуется иначе: в различных сферах и делах с «целью его довольства». А вот такой культурной универсалии, как «борьба с неверными», нет, и «военный» джихад — это специфическая интерпретация усердия.

Потому важным шагом на пути корректного понимания джихада и повышения эффективности межкультурной коммуникации является анализ и осмысление джихада в качестве идеи «усердия на пути» в сравнении с такими же, но иначе организованными практиками духовной дисциплины. Это даёт основание для дальнейших исследований усердия как такового в качестве культурной универсалии.

Вывод

Обращаясь к исследованиям джихада, мы встречаем различные мнения. Проблема начинается с прояснения значения самого слова и общественного резонанса, который вызван обыденным, поверхностным и подчас неуместным словоупотреблением. Выясняется, что на джихаде часто висит ярлык, выданный ему когда-то и в каких-то условиях, а в современных реалиях наполненный другим смыслом. Обращение к словарям с целью уточнения смысла термина «джихад» выводит нас за пределы обыденного словоупотребления, но не проясняет сути. Публикация словарной статьи всегда связана с особенностями её автора и составителя самого словаря, которые делают акцент на тех или иных особенностях термина и характерных признаках явления, которое за ним стоит. Принимая стандартный тезис о наличии узкого и широкого значения слова, скажем, что «вооружённая борьба» представляет как раз узкую, но не единственно реализуемую практику. Напротив, аккумулирующим основанием всех известных социальных и культурных практик выступает «усердие на пути», явно видное не только в арабо-мусульманской, но и восточно-христианской и индийской традициях. Выведение джихада в область идей, а усердия — в категорию культурных универсалий предполагает дальнейшее философское осмысление обширного материала не только религиозно-мотивированных, но и светских практик.

About the authors

Nataliya S. Kuzmenko

Author for correspondence.
Email: n.s.kuzmenko@mail.ru

Postgraduate student of Department of Philosophy of Social and Humanitarian section the Taurida Academy

References

Supplementary files